«Каждый день сначала»
85-летию со дня рождения В.Г. Распутина
Если соберем волю каждого в одну волю – Выстоим!
Если соберем совесть каждого в одну совесть – Выстоим!
Если соберем любовь к России в одну любовь – Выстоим!
В. Г. Распутин.
Редкая, бесценная книга с таким названием оказалась совсем недавно у меня в руках — переписка Валентина Григорьевича Распутина с Валентином Яковлевичем Курбатовым. Вышла в Москве в 2021 году. Как это точно: «Каждый день сначала».
Это не просто переписка, это роман в письмах… Да, да… Это о любви…
Большой, трудной… О любви к людям, народу, к нашей многострадальной России -родине, к литературе русской…
Боль писателя В.Г. Распутина за то, что «народ превращается в население», отдается такой же болью в сердце литературного критика В.Я. Курбатова и опоясывает, пронизывает болью всех честных людей на большом пространстве России — от Иркутска до Москвы и Пскова…
«Надо просто сохранить человека, сберечь простое его сердце и живую душу. Никто, кроме культуры, этого не сделает», — читаем у Курбатова.
Общая боль свела, сроднила и соединила двух титанов в литературе 20–21 вв. на долгие годы, до ухода Валентина Григорьевича Распутина в 2015 году, в марте… А точнее: по московскому времени 14 марта, а по иркутскому – было уже 15 марта – день рождения писателя…
Когда-то в этот день 1932 года простая русская женщина, сибирская земля родили на свет Божий будущего всемирно известного писателя… И забрала его родина обратно, в «ту же землю», в тот же день…
Валентин Яковлевич Курбатов родился 29 сентября 1939 года на уральской земле, а умер скоропостижно — на псковской, где прожил всю свою сознательную творческую жизнь. Умер по дороге из Храма с букетом цветов для жены, который успел купить ей к празднику весны, 6 марта 2021 года, не дождавшись выхода в свет своей книги…
Общение писателя с критиком, переросшее в большую дружбу, продолжалось более сорока лет. Сначала на «Вы», а потом, как близкие люди, — на «ты».
Не всегда, далеко не всегда сходятся они в оценке людей, событий в стране, произведений писателей, но никогда не скрывают друг от друга своей позиции, объясняют честно, не оставляют недомолвок.
Диву даешься, как далеко, точно видели они наше будущее уже в конце 80-ых и самом начале 90-ых годов…
Валентин Григорьевич беспокоится о том, что «время не только межеумочное, но и глухое для восприятия, дурное. Вот-вот начнем терять друг друга физически». Это написано в мае 1993-го. Курбатов в ответ в ноябре того же года: «Очень похоже, что никакой России может не остаться вовсе, а борьба за нее переносится из парламентов в человеческое сердце, в каждую отдельную душу. Какое-то партизанское существование, отсиживание по лесам».
Распутин вторит ему: «Мы все стали лаять из своей подворотни». И еще уже в 2010 году: «Нет у меня никакой уверенности, что Россия вернется в Россию».
Тяготятся оба Валентина разного рода фестивалями, днями памяти, но Курбатов вынужден принимать в них участие, потому что является организатором многих, а Распутин, по возможности, пропускает. Так он отказывается от поездки в Ясную Поляну к Толстому и в Михайловское – к Пушкину.
«Тот и другой для меня – это громадное целое, могучее и духовное, и отколупывать от них крошки, …обнаруживать и насиловать свою бедность – тяжело это… А в колготне, в толпе ни Толстого, ни Пушкина не почувствовать».
Примерно так же чувствует себя В. Распутин в Сростках, на Шукшинских днях. В письме от 12 июля 1989 года напишет Курбатову: «В Сростки тоже не поеду. Устал от толпы, ни поговорить не дадут, ни постоять в молчании». А в одном из писем признался: «Я часто вспоминаю слова Шукшина: «Тише было бы громче».
Кстати, в одном из писем 2002 года писатель советует другу написать серьезную статью о «том, как живые распоряжаются мертвыми».
«О своих поговорить полезней… И с Шукшиным, и с Рубцовым, и с Вампиловым что хотят, то и делают. Ни прозаика, ни поэта, ни драматурга у них не отнять, но личности перевираются с радостью и гадостно. Из убийцы Рубцова сделали страдалицу и объявили ее по таланту не ниже, чем Рубцов; Шукшин, как полагается, пьяница и бабник (чего стоит одна книжка о нем, полная домыслов, Тамары Пономаревой), Вампилов таков же.
Но с Вампиловым поступили, мне кажется, гнусней всего. Фонд его имени паразитирует на нем, выдумывая, что бы еще сочинить и организовать для звучания. Вытаскивают самые срамные постановки и по Вампилову (те, которые сам автор не хотел выпускать на свет), и по пост-Вампилову. Области это обходится в огромные деньги, и расходуются они для развращения вкусов и нравов».
«Святые имена служат наклейкой для низкосортного товара», — такой вывод делает писатель.
Еще о Шукшине и памяти в письме от 23 августа 2004 года Валентин Григорьевич напишет: «Слетал в Сростки. Памятник Клыкова, мне показалось, точен, и стоит он (сидит, как в последней сцене «Печек-лавочек»), обозревая родные дали и собирающийся народ, на месте, на Пикете. Нынче, в этот юбилейный год, поменьше было и шоу, потому что побольше серьезных людей на сцене и среди не менее десяти тысяч поклонников – поклонников все-таки Шукшина, а не Панкратова-Черного и ему подобных, хотя и Панкратов-Черный был. Если и дальше так – вернут Пикет Василию Макаровичу и, может быть, отставят шоу. Иной раз и губернаторского места не жалко, чтобы смехачи ушли со сцены».
Больше, чувствуется по письму, Распутину понравилось в Смоленском, у писателя Анатолия Соболева. «Почтение какое-то очень теплое чувствовалось к своему земляку. И все искренне, непоказно, не допустив даже малейшей фальши». «Трудно великим остаться в чистоте», — заключает писатель.
В. Распутин сокрушается о том, что «литературы не стало, но поддергивать-то ее, вытаскивать-то ее из небытия кому-то надо…». В этом он абсолютно солидарен с В. Шукшиным, который в самом начале 70-ых прошлого века написал: «Литературы нет… Это ведь даже произнести страшно, а мы – живем».
В. Курбатов общался со всеми писателями даже тогда, когда между ними произошел раскол. Ему искренне хочется помирить В. Белова и В. Распутина с В. Астафьевым. В. Распутин, понимая, что Курбатов выступает арбитром и заинтересован в примирении, напишет: «Ох, боюсь я, Валентин, как бы из этого не вышло противоположное. Белов, я думаю, и не поедет: провода-то ведь оголены с той и другой сторон, и соприкосновение… опасно. В.П. (так в письмах они иногда называют В.П. Астафьева для краткости) не удержится, чтобы не отвесить свой обычный «поклон» коммунякам, которые виноваты во всем, но особенно виноваты в том, что произошло после 91-го года, а Белов не удержится возражать. Я более покладистый человек, но не удержусь и я».
А годом раньше Валентин Григорьевич объясняет свою позицию в отношениях с В.П. Астафьевым: «…Доказать можно все что угодно, когда задаешься такой целью. Ни зла, ни обиды у меня на Астафьева нет, и я искренне надеюсь, что если поживем еще, то и сойдемся, и сдружимся. Но делать это придется заново, потому что того В.П., которого я знал, у которого немало взял и который, как человек и как талант, был целен и здоров, — того Астафьева уже нет. «Не сотвори себе кумира», — вот о какой заповеди он запамятовал.
Распутин считает последний роман В. Астафьева «Прокляты и убиты» орудием, «стреляющим по своим». Именно так его оценили, по мнению писателя, «подхватили и представили к долларовой оплате. …Отказываться от своей истории, какой бы она ни была, смерти подобно… В.П., живший и участвующий в ней, отвергает её с матом…». Этого не может принять В. Распутин и считает, что гораздо раньше, в «Пастухе и пастушке» Астафьев сказал о войне жестче и точнее, но «не издеваясь над героем и читателем».
Особенно актуальны эти слова классика сейчас, когда некоторые горе-деятели культуры и литературы заявляют, что им стыдно быть русским.
Писатель, по мнению Распутина, обязан спасать человека от зла… Это и делали советские писатели 60 -80-ых годов, в том числе В. Астафьев.
В.М. Шукшин в 1966 году высказал мысль: «В последние годы вышагнула вперед так называемая «деревенская литература». Там не забыт и меньше испорчен живой русский язык, там все «попроще», ближе к человеку… Оттуда может прийти по-настоящему большая литература».
Предсказания Шукшина сбылись: появилась проза о деревне, пришли писатели, которых с чьей-то легкой руки окрестили писателями-деревенщиками… А это и была настоящая литература… И «вышагнула» она из Вологды с Василием Беловым и Федором Абрамовым, из Сибири – с Виктором Астафьевым и Валентином Распутиным…
«Это была последняя литература «большого стиля», в которой мы не уступали никакой большой литературе Запада», — так оценил критик В. Курбатов.
И о книгах В. Распутина написал в предисловии к его трехтомнику: «Все думали, что это литература, а это была кардиограмма нашего задыхания…»
Действительно, книги В.Г. Распутина – это не только и не столько литература, сколько – судьба страны, народа, жизни каждого человека… Потому и помнятся, пока живы мы, люди…
«От боли жизни и лекарство одно – жизнь. Надо ухватываться за нее, потому что с нами живут и они – ушедшие…». Такой наказ дал Валентин Курбатов. Гораздо раньше Валентин Распутин завещал: «Живи и помни».
Книга – переписка воскрешает и дает продолжение жизни ушедшим писателям, поэтам, драматургам, личностям России, без которых наша жизнь была бы намного беднее, скучнее, бессмысленнее.
Автор: Галина Ульянова с. Быстрянка.
