Что, если сделать все наоборот? Поставить от конца к началу числа.
История не имеет сослагательного наклонения. И оценка событий давно минувших лет, скорее всего, не корректна, особенно теми, кто судить о них может лишь полагаясь на редкие документы или воспоминания, которые роняют слабый лучик света на общую картину жизни.
Нам, потомкам, предоставлено право лишь размышлять над тем, как сложилась бы судьба отдельно взятого человека, а может — и целого поколения, если бы события пошли другим чередом. Но, увы, этим мы не можем избавить людей от страданий, которые выпали на их долю. Одно из них — переселение немцев из Поволжья в Сибирь, которое перевернуло и покалечило тысячи судеб…
«Как мы сюда попали, я, конечно, плохо помню, мне ведь всего четыре годика было, — с грустью делится Эвальд Александрович Миллер. — Через месяц отца забрали в трудармию, еще через месяц — маму, так, что я их и не запомнил. На бабушке Лидии, которая ни одного слова по-русски не знала, осталось девять ртов, четверо нас и пятеро детей из семьи папиной сестры, которую с мужем тоже отправили на работы.»
Шла осень 1941 года.
Эвальд Александрович считает себя красногорцем, никаких воспоминаний о селе Гнадентау Старо-Полтавского района Волгоградской области, откуда он родом, у него не осталось, кроме выписанного на немецком языке свидетельства о рождении.
Как пережили первую зиму переселенцы, он, конечно, не помнит. Память выдает лишь обрывки событий, но общую картину не составляет. А может, это и к лучшему. Потому что попасть из теплого Приволжского климата в Сибирь, остаться без запасов, без родителей на чужой стороне — трагедия, пережить которую можно только имея неимоверную волю к жизни и внутреннюю силу. И она у них была.
«По-видимому, когда нас сюда привезли, нам дали корову, но поскольку был уже август, родители мало успели сена заготовить, — рассказывает мой собеседник. — Помню, что зимой понемногу бабушка носила корове солому, где уж она ее брала, не знаю. Возможно, благодаря коровке и сумели перезимовать. Но коль ни рабочих рук у нас не было, ни участка, где мы могли бы траву накосить, на следующий год у нас уже кормилицы не было. Огородик около дома был небольшой, и картошку мы подкапывать начинали очень рано, чтобы одной-двумя загущивать травяной суп, так что к осени ее оставалось только на семена».
Всю весну ребятишки перекапывали чужие огороды в надежде найти пропущенный клубенек, летом ходили собирать разные травы и коренья, ягоды рядом с селом.
Эвальд в семье был самый младший, поэтому ему все доставалось по остаточному принципу. Вспомнил он, как радовался сшитым бабушкой из мешковины штанам, долгое время они были его единственной одеждой. Благодаря этому у мальчонки появилась возможность выходить на улицу. На всю семью была одна фуфайка — ее обладатель зимой ходил в школу или в согру с санями за хворостом…
(Полную версию читайте в газете «Восход»)
Автор: Надежда Муратова
